— Значит беременей прямо сегодня!

Я вздохнула глубоко, полной грудью. Танька сунула мне бокал шампанского, я подумав, выпила. Все гости уже приложились, больше чем уверена, нечего дискриминировать невест! Шампанское было сухим, пощекотало нёбо, царапнуло горло, а затем согрело изнутри. Все будет хорошо. Да и чего бояться, я замуж в третий раз уже выхожу!

— Прекрасно выглядишь, — сказала Танька.

— Не забудь позвать на следующую свадьбу, — пропела Вера.

А я посмотрела на себя в зеркало. Это платье и правда гораздо лучше прежнего, хотя я на полном серьёзе выйти замуж в нем, в целях экономии. Захар на это ответил, что чем больше денег, тем жаднее становится человек и платье мы все же купили. Оно — цвета слоновой кости. Невесомым кружевом обнимает плечи, струится от талии вниз волнами, которые обнимают мои ноги при ходьбе. Стискиваю в руках букет из ландышей и нежно-розовых фрезий. Пора.

Ради своей третьей свадьбы я пригласила отца. Я не общалась с ним несколько лет, но… я хочу, чтобы сегодня все было правильно. Никакой клоунады. В этот раз замуж я выйду основательно и надолго. Я боялась, что папа откажет, но он с радостью согласился, у него даже глаз заблестели от слез. И в новую жизнь именно он ведёт меня за руку, хотя мама отнеслась к этому скептически.

Торжественно играла музыка. Зал полон гостей. Кого-то из них я искренне люблю. Кого-то на дух не переношу, но родных — не выбирают. Кто-то новый, свежий совсем друг. Например Сашка — пришёл. В честь свадьбы он покрасил ирокез в розовый, но меня он не обманет, ни причёской, ни кожаных в заклепках, я знаю, что он замечательный. Вова пришёл вместе с женой. Своей старой женой, заметьте. Все лето мы с ним разрабатывали тактику и стратегию по её возвращению, ибо его ненависть тоже оказалась напускной, жестом отчаяния. Пока загадывать рано, но я надеюсь, что все у них будет хорошо. Ангелина прижимает к глазам белый платочек. Уже плачет, муж утешая гладит её по волосам. Буквально пятнадцать минут назад она цепким взором осмотрела мою талию, ища приметы беременности. Вокруг мамы Захара вьётся мужик, и это моего будущего мужа нервирует. Ромка неизменно прекрасен.

Я вцепилась в руку отца. Всё равно страшно! А ещё немного не верится во все происходящее. Словно не со мной все.

— Будь счастлива, — сказал папа и поцеловал меня в макушку.

Захар красив. Так красив, что мне опять не верится, что все на самом деле. И что он смотрит на меня, подумать только, с любовью. И что с этого дня станет моим мужем. Снова. Слова традиционной речи проплывают мимо меня, я слишком взволнована. Потом пересмотрю в записи. На нужном моменте из зала шикает Танька.

— Да, — громко и чётко говорю я, чтобы никто не усомнился. — Я согласна.

И на мой палец надевается кольцо. У меня руки трясутся и мне снова страшно, что уроню кольцо как в прошлый раз, но я справляюсь. Поднимаю глаза, и вижу, что у Захара в глазах смешинки пляшут. И самой смеяться хочется, с трудом держусь.

— Да горько уже! — кричит из зала Вовка.

И в этот раз я на него не сержусь. И целую своего, уже во второй раз мужа с радостью. И мучительно жду, когда же уже бесконечный праздничный день закончится и я смогу насладиться своим счастьем один на один вместе с Захаром. А ещё я не пью — помню, что у меня всего девять месяцев на то, чтобы произвести маме внука.

— Господи, как я устала, — стону я и падаю на постель в шикарном номере для новобрачных.

— Я тоже, — падает рядом Захар. — Проспал бы часов тридцать.

Мы лежим и молчим несколько минут, словно перевариваем все на нас свалившееся. А потом Захар поворачивается ко мне и зарывается в ворох моих юбок.

— Всё, я отдохнул. Господи, да как тебя отыскать в этом платье, женщина!

На следующий день, уже у себя в квартире мы нашли небольшой ящик красного дерева. В нем все письма деда, что мы ещё не прочли. И последнее, заключительное.

— Прочтем? — спрашиваю я и рву конверт не дождавшись ответа.

«А я так и знал, что вы созданы друг для друга. С самого начала. А ещё видел, что упрямы оба ужасно, и что без хорошего пинка ни за что не решитесь, и старательно готовил эту операцию, боясь впасть в маразм раньше срока. И, наверное, я вам признаюсь — половина из того, что было НЕЗАКОННО. И да, вы могли опротестовать завещание. Но я знал, что вы этого не сделаете, потому что где-то в глубине души, надеюсь, все уже давно поняли. Вот так. А теперь уважьте старого мёртвого деда и доделайте все остальные задания, зря я их что ли сочинял. И да, родите уже ребёнка.»

Я закончила читать вслух письмо и ошарашенно на Захара посмотрела. А он — на меня. Потом мы оба на конверты. На них названия месяцев. Март. Апрель. Май… девять конвертов.

— Кажется, я знаю, чем мы займёмся в ближайшем будущем, — засмеялся Захар.

Эпилог второй. Захар 

Кот укусил меня за палец на ноге. Я столкнул его с постели, но он впрыгнул обратно и зарычал мне в ухо. Из сна выбираться не хотелось, но Барби спала… Я прислушался — малыш мяучит. Он и не плакал пока, именно мяукал. Жутко крошечный, пугающий. Все говорили — богатырь. Четыре кило! Как ещё крошка Барби его выносила. А мне на руки страшно было брать, крошечный же!

Я встал и пошатываясь от усталости подошёл к кроватке. Сенька, а именно так звали этого четырёхнедельного ненавистника сна, уже проснулся. Снова. И лежал барахтая руками ногами, отчаянно заливаясь плачем. Я наклонился и взял его на руки. Ребёнок был ужасно скользким, но я уже научился держать его без страха, что он выпадет.

— Тихо, — велел я ему. — Видишь мама спит.

Пошёл с ним на кухню. Кот, которого теперь звали Артемоном вился вокруг ног, отчаянно намекая на то, что уж после того, как добудился до спящих, никуда не годных родителей, он явно заслужил той вкуснятины из хрусткого белого пакета.

— Сейчас уснёт и покормлю, — обещал я.

Тет-а-тет и в минуты злости я все равно звал его Писюном. Сенька спать отказывался, смотрел на меня сердито насупив бровки, потом снова разревелся. Он хотел маму и грудь, я прекрасно понимал, я сам хотел того же. Его маму и её грудь. Но…

— Сейчас.

Зажёг свет и в гостиной, вернулся снова в комнату. Анька спала. Будить её было жалко, но нужно.

— Барби! — позвал я. — Сеня требует именно тебя.

Потряс тихонько за плечо.

— Как? — уточнила она откуда-то из под одеяла. — Как меня зовут?

Я мысленно застонал — она не теряла попыток меня переучить.

— Аня, — сказал я. — Анна Витальевна, ребёнок покинувший ваше тело через вагину месяц назад требует вашу сиську.

Она сдалась, выбралась из под одеяла, забрала у меня Сеньку и попросила поставить чайник — уже ранее утро. Чайник я поставил, а так же варить постную кашу без ничего — сейчас Барби ела только такую гадость, разок откусила грушу и Сеня верещал всю ночь. Каша булькала, чайник вскипел, в дверь тихонько постучали. Я вздохнул и пошёл открывать.

— Уже проснулся? — требовательно и одновременно заискивающе спросила соседка.

— Он с матерью. Приходите через пару часов.

— Через пару часов приедет эта сумасшедшая женщина, его бабушка! А сегодня моя очередь гулять с малышом! Я семечки уже приготовила голубей кормить в парке и воздушные пузыри.

Очень познавательно для младенца, которого ничего кроме сисек мамы не интересует. Эти три женщины меня пугали. Аньку смешили. Они проводили бы у нас все время, но я поставил вопрос ребром. Теперь они гуляют с ним по очереди, недалеко и недолго.

— Ангелина пришла? — спросила Аня. — Ну, разреши. А то потом мама моя приедет, так хоть поспать успеем…

Уснувшего снова ребёнка унесли гулять, я вернулся в постель. Спать это здорово. Спать в последний месяц хотелось всегда. Но… не сном единым сыт человек.

— Ань? — позвал я.

— Иди сюда, — засмеялась она и потянула меня к себе. — Но чтобы за полчаса закруглился! 

Конец!